04.11.2012 в 22:59
Пишет волшебный лосось:в корее этот день уже закончился, а у меня все еще hbd топа, поэтому извиняйте
здесь мог быть сказ о упс джи в розовом фартуке с сердцами на кухне, роняющий счастливые слезы в торт, еще не готовый, потому что топ отвлекся на скалку и задницу чиёна, и все во имя праздника и любви! но кто же такое пишет?
поэтому пафос, но пора заканчивать с этим
gtop
драббл. pg
486 слов
татуСлова имеют особый смысл: брошенные вскользь, в пустых разговорах, написанные на бумаге, въевшиеся в кожу или засевшие где-то глубоко внутри. Для всех, но особенно для него.
- Хочу новое тату, - говорит Чиён и валится на смятую постель.
Сынхён слышит это не в первый раз, чтобы обращать на это внимание, молча присаживается на край кровати, хватает Чиёна за ногу - она прохладная и еще чуть влажная после бассейна - кожа и мышцы обтягивают кости, и больше ничего. Ничего привлекательного. Но Сынхёну почему-то нравится. В его руках карандаш для глаз, выуженный из чемодана, и это лучшее, что он смог найти. Он проводит линию, потому еще одну.. Сынхён далеко не художник, но это тоже лучшее, что у них есть. Чиён говорит, и снова никакой новой информации, смешно шевелит пальцами, но ногу не вырывает. Сынхён лишь прикусывает кончик языка во рту и делает еще один штрих. Он думает о утренней тренировке на беговой дорожке, о том, что так может называться его следующая песня, если выдержит настырный напор цензуры. Он не любит повторять одни и те же ошибки дважды. Чиён все еще что-то говорит, и ему похоже нет дела, что Топ его не слушает, как и тому до монотонного бубнежа сбоку. Сынхён пишет. Мазня на крепкой лодыжке превращается в буквы, буквы сами складываются в слова, и строчка тянется вверх к острой коленке, минуя и ее. Когда карандаш натыкается на ткань, Сынхёну это нисколько не мешает, и он тянет край плавок вверх, что больно врезается куда-то в бедро. Чиён все говорит и говорит, даже не морщится. Сынхён отстранено думает, что это похоже на секс, а может даже лучше. Может, где-то в параллельной реальности. Все его внимание сосредоточено на неровной вязи хангыля. Тело похоже на целый мир, на карту, что никогда не будет изучена до конца. Буквы продолжают появляться на коже, и Сынхёну кажется, что он постигает какую-то тайну, скользя рядом с тазовой костью, словно переходя границу, обводит ямку пупка. Чиён не шевелится, когда дерево затупившегося карандаша царапает ребро, одно, другое, когда грудная клетка мерно вздымается. Он, как и Сынхён, увлечен. Слова, песня тянутся ниткой, связующей лентой. Сынхён уже добирается до ключиц. Кожа мягкая и податливая, словно лист бумаги, и Топ не видит разницы. Чиён все говорит и говорит, смеется, но Сынхён глух и слеп. Все его внимание - это слова под его пальцами. Он добирается до губ, и строчка петляет в сторону, заходит за ухо и вниз к плечу, тянется бесконечным потоком. Сынхён просто не может остановиться, но вот кончики пальцев, и грифель карандаша уже лишь слегка мажет, но не пишет, и Сынхён замирает, медленно моргает, и наваждение спадает. На языке горчит последнее слово, и Сынхён сглатывает. Чиён давно молчит, и Сынхён понимает это только сейчас. Уже поздно, а может быть, слишком рано. Чиён шмыгает носом, треет глаза и садится, рассматривая рисунок на лодыжке, будто ничего и не было.
- Бэтмобиль? - скептически тянет он.
- Это все, на что меня хватило, - хмыкает Сынхён. Это все, на что его хватает.
URL записиздесь мог быть сказ о упс джи в розовом фартуке с сердцами на кухне, роняющий счастливые слезы в торт, еще не готовый, потому что топ отвлекся на скалку и задницу чиёна, и все во имя праздника и любви! но кто же такое пишет?
поэтому пафос, но пора заканчивать с этим
gtop
драббл. pg
486 слов
татуСлова имеют особый смысл: брошенные вскользь, в пустых разговорах, написанные на бумаге, въевшиеся в кожу или засевшие где-то глубоко внутри. Для всех, но особенно для него.
- Хочу новое тату, - говорит Чиён и валится на смятую постель.
Сынхён слышит это не в первый раз, чтобы обращать на это внимание, молча присаживается на край кровати, хватает Чиёна за ногу - она прохладная и еще чуть влажная после бассейна - кожа и мышцы обтягивают кости, и больше ничего. Ничего привлекательного. Но Сынхёну почему-то нравится. В его руках карандаш для глаз, выуженный из чемодана, и это лучшее, что он смог найти. Он проводит линию, потому еще одну.. Сынхён далеко не художник, но это тоже лучшее, что у них есть. Чиён говорит, и снова никакой новой информации, смешно шевелит пальцами, но ногу не вырывает. Сынхён лишь прикусывает кончик языка во рту и делает еще один штрих. Он думает о утренней тренировке на беговой дорожке, о том, что так может называться его следующая песня, если выдержит настырный напор цензуры. Он не любит повторять одни и те же ошибки дважды. Чиён все еще что-то говорит, и ему похоже нет дела, что Топ его не слушает, как и тому до монотонного бубнежа сбоку. Сынхён пишет. Мазня на крепкой лодыжке превращается в буквы, буквы сами складываются в слова, и строчка тянется вверх к острой коленке, минуя и ее. Когда карандаш натыкается на ткань, Сынхёну это нисколько не мешает, и он тянет край плавок вверх, что больно врезается куда-то в бедро. Чиён все говорит и говорит, даже не морщится. Сынхён отстранено думает, что это похоже на секс, а может даже лучше. Может, где-то в параллельной реальности. Все его внимание сосредоточено на неровной вязи хангыля. Тело похоже на целый мир, на карту, что никогда не будет изучена до конца. Буквы продолжают появляться на коже, и Сынхёну кажется, что он постигает какую-то тайну, скользя рядом с тазовой костью, словно переходя границу, обводит ямку пупка. Чиён не шевелится, когда дерево затупившегося карандаша царапает ребро, одно, другое, когда грудная клетка мерно вздымается. Он, как и Сынхён, увлечен. Слова, песня тянутся ниткой, связующей лентой. Сынхён уже добирается до ключиц. Кожа мягкая и податливая, словно лист бумаги, и Топ не видит разницы. Чиён все говорит и говорит, смеется, но Сынхён глух и слеп. Все его внимание - это слова под его пальцами. Он добирается до губ, и строчка петляет в сторону, заходит за ухо и вниз к плечу, тянется бесконечным потоком. Сынхён просто не может остановиться, но вот кончики пальцев, и грифель карандаша уже лишь слегка мажет, но не пишет, и Сынхён замирает, медленно моргает, и наваждение спадает. На языке горчит последнее слово, и Сынхён сглатывает. Чиён давно молчит, и Сынхён понимает это только сейчас. Уже поздно, а может быть, слишком рано. Чиён шмыгает носом, треет глаза и садится, рассматривая рисунок на лодыжке, будто ничего и не было.
- Бэтмобиль? - скептически тянет он.
- Это все, на что меня хватило, - хмыкает Сынхён. Это все, на что его хватает.